НОВЫЙ ЗАКОН О КУЛЬТУРЕ – КАКИМ ЕМУ БЫТЬ?

семинар в Богдановиче

Уральское отделение Изборского Клуба продолжает свою работу по разработке Закона о культуре. На сей раз поводом для работы было пожелание, высказанное президентом на встрече с творческой интеллигенцией - чтобы сами люди искусства и культуры создали себе Закон.

Это и привело меня в Музей поэта Степана Щипачева в Богдановиче, где меня встретил очаровательный коллектив во главе с Хлыстиковой Антониной, создательницей музея, его настоящим мозгом и духом. Только такие вдохновенные люди могут возвращать дух поэта нашим современникам.

Но потом обратились к прозе, и я рассказал собравшимся об Изборском Клубе, его Уральском отделении, сделал приветствие от лидера – Ильи Тыщенко. Затем обратились к пожеланию Президента создать творческим людям Закон о культуре – тот, который им нужен. 

В своём выступлении я, как сам творческий человек, филолог со значительным стажем, поделился опытом, чтобы выйти на проблему. В Институте, а это был Ленинградский педагогический, я занимался символистами, особенно Блоком. Он уже стал классиком, великим мастером. Но почему? Ведь многие его стихотворения для неискушенного вкуса – набор слов. И вот я взял одно стихотворение 1907 года «Принявший мир как звонкий дар, как злата горсть» я написал на 130 машинописных страниц диплом, чтобы определить гениальность или обман с игрой слов. Ведь после приятия строки: «Смотрю: идёт, шумит пожар – Глаза твои горят» - совершенно сбивают с толку: становится непонятно всё, в первую очередь, чьи горят глаза.

Так вот только открыв три ряда скрытых культурных смыслов, я доказал гениальность этого стихотворения. Но в некотором смысле я остался один понимающий это стихотворение. Вопрос: это стихотворение явление культурное, если его понимает полтора человека? Или искусства – которое ещё требует исследования, изучения, доказательства?

Ведь культура это то, что УЖЕ доказано в народном сознании, а Искусство – то, что ещё искушает сознание и чувства, требует анализа, то есть ЕЩЕ не доказано. 

И вот я обозначил проблему: может быть, пойти по пути разделение понятий Культуры и Искусства – которые, по сути, являются различными явлениями по происхождении – утвержденное и новое, - по организации, по бюджетной политике, по духовному окормлению. Действительно чувствовать от стихотворения то, что чувствовали миллионы, совсем не то же самое, что воспринимать новое произведение.

Второе выступление – Колосова Александра Геральдовича – поддержало мою мысль, даже в несколько суровой форме: культура и искусство – разные вещи. Финансирование должно быть разным. Но каким?

Если финансирование культуры – это понятно: вот музей, его фонды, вот необходимые затраты под понятные вещи. Государству это понятно. А если спектакль, которого ещё нет? Какое право имеет государство финансировать то, чего еще нет? Более того, если построить мост – это понятно: вот план, разработки в деталях, расчеты, то как относиться к тому, что называется экспериментом? А ведь всё творчество, по сути, венчурный эксперимент – поскольку в любом случае создаётся новое и неизвестное, которое требует изучения проверки годами, а, может быть, и веками.

Получается, искусство - это стихия венчурных отношений, из которых нужно вывести государство и его местные структуры. Но тогда большой спрос с самих авторов, которые должны научиться выходить в современных условиях на рынок. Этому посвятила своё выступление молодая бизнес-леди Наталья Тагильцева. Она показала на нескольких примерах, как творческие люди, увлеченные своей гениальностью, забывают о спросе, заказчике, покупателе, законах рынка, поэтому часто сидят при всех талантах без средств. 

В подтверждение и в сомнение одновременно выступил рок-музыкант Алексей Мастерских, который не особо понимает, как творцу еще и заниматься реализацией своих трудов. Либо то, либо другое.

Дискуссия пришла к выводу, что должны появляться новые механизмы рыночной реализации искусства, которые при этом должны научиться работать с отделами культуры на местах.

- Ну а если музею понадобиться спонсорская помощь? – это ведь внебюджетные процессы? – прозвучал логичный вопрос от сотрудников музея.

Этот вопрос меня всегда уводил к другому документу, который тоже крайне актуально переработать – Закону о Меценатстве, гдемеценат представляется как чистый благотворитель, хотя это очень сильно разные вещи: благотворитель – дарит, а меценат развивает рынок, покупая часто рискованное, новое  произведение искусства на свои средства. Напомним, что Меценат начал с того, что он заказывал Овидию стихи. Да, он покупает себе, он не благотворитель, но художник при этом выживает и рынок развивается. Третьяков покупал неизвестных передвижников, рискуя, потому что это по тем временам было «быдлячьим» искусством. Согласимся, иметь на стене «Всадницу» Карла Брюллова и перовских детей, измождённо тянущих в зимнюю стужу бочку с водой – это имиджевый риск.

Так вот в отношении культуры меценатская помощь должна иметь немного иные последствия: если меценат помогает государству в деле культуры, то есть смысл говорить о налоговых льготах. По сути, это те же государственные деньги, только поступающие, по сути, из внебюджетных фондов. Но совершенно законно.

Дискуссия была жаркой и эмоциональной, но решение было однозначным: работу над Законом о культуре надо продолжать.