ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ НЕОИНДУСТРИАЛИЗМ КАК ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ БУДУЩЕГО РОССИИ

Разработка концепции неоиндустриальной системы аутентичного российского социума в отличие от западной концепции постиндустриализма нацелена на теоретический и практический отрыв, как от нынешней разрушенной производительной системы, так и от советской экономико-политической модели потребного будущего. Нашему народу уже известна позиция либералов-западников, полагающих, что только активная монетаристская политика в интересах богатого меньшинства и, связанные с ней финансовые манипуляции, могут спасти Россию. Либералы тем самым в антидемократическом духе оправдывают колоссальные потери промышленности, народонаселения, образовательных учреждений и научных институтов страны. Именно такое понимание называется советником президента РФ академиком РАН С.Ю. Глазьевым в духе решений ООН «геноцидом».[1] Это геноцид выброшенных на улицу лишних работников, к которым относится большинство трудоспособных людей. Это геноцид народа, посаженного на прожиточный минимум, ведущий к голодной смерти.

Вторая позиция связана с работой, так называемых «крепких хозяйственников», направленной на разработку новых программ. Это нелиберальная и нереформистская установка. Однако она не отвечает на вопрос о том, как следует строить всю систему жизнеобеспечения и труда в постсоветской России. В сущности, данная позиция стремится вернуться к старой советской индустриальной системе, поскольку надеется на взятие в руки реальной политической власти для претворения в жизнь выработанных идей. При этом забывается, что сам народ России нуждается в понимании миссии своей страны в мире, в создании новой системы отношений между научной, образовательной и индустриальной системами страны, выполняющей функцию особой цивилизации - континента Евразии.[5] В этой позиции труд есть дело чести и героизма, обязанность и источник благополучия общества, которое распределяется через общественные фонды потребления и носит коллективный характер.

Третья позиция носит технологический характер. Она исходит из того, что современный промышленный комплекс страны возник исторически, и тесно связан с двумя другими системами – образовательной и научной. Существует единый промышленно-образовательно-научно-исследовательский комплекс, компоненты которого не могут быть в ходе «открытого заговора» произвольно и по отдельности реформированы в качестве очередного «апгрейда» в духе информационного постиндустриального общества, нацеленного на финансово-информационное  развитие.[3] В сущности эта позиция предполагает, что основная масс людей будет проходить через переобучение и перепрофилирование и все равно станет излишней.

Четвертая позиция преимущественно связана с процессом инновационного развития науки, образования и промышленности. Постиндустриалистское понимание постсовременности полагает, что так называемое «информационное общество» целиком строится на высокой технологии и компьютерах. Действительной же задачей для настоящих реформаторов оказывается соединение информационных технологий с индустриальным производством и машинным парком в целях образования передовой промышленной системы городского типа.[2] Новый тип промышленной организации строится в зависимости от передовых научных технологий, структуры подготовки и образования рабочей силы.

 

В рамках четвертой позиции возможны три типа проектов развития российской социальности в контексте динамики единого комплекса. Первый тип проектов основан на традиционных отраслях промышленности и может быть назван консервативным вектором, замораживающим отсталость. Второй тип направлен на создание новых форм промышленности и таких ее отраслей, которые ныне находятся в эмбриональном состоянии в лабораториях по оптоэлектронике, лазерной технике и выращиванию кристаллов, созданию умных роботов. Третий тип ориентирован на создание метапромышленности как основы метаэкономики, связанной с циклами инновационной деятельности в рамках корпоративных университетов и технопарков. Все это позволит обнаружить реперные и бифуркационные точки в советском индустриальном комплексе в качестве опоры развития технологических инноваций ХХ1 в. Источники развития извлекаются при таком развитии событий из сферы человеческого потенциала как важнейшего отечественного интеллектуального ресурса – мышления и образования. При этом предполагается использовать единственный критерий развития – физическую экономику, экономику производства потребительских товаров и услуг.[3] Какое же знание необходимо в такой интеллектуальной ситуации? Прежде всего, это знание в области предвидения будущего развития, или, по мнению И.С. Колесовой возникает в рамках «секулярной соборно-феноменологической гипотезы» и рассматривается как достоверное решение проблемы эволюции соборности в России.[4]

Важнейшим направлением социального, экологически ориентированного, а не только технологического предвидения будущего, выступает предположение о выходе в космос – в космос микромира, космос физический и главное – в космос русского Севера. Речь идет об исключительно северно-уральском и арктическом направлении российского мультицивилизационного развития. После распада СССР в 1991 г. несомненна характеристика России как преимущественно северной цивилизации, а потому невозможно представить будущее страны без принципиально новой программы возрождения и освоения Севера, в том числе дальнего арктического Севера – нашего Заполярья. Очевидно, что Россия не должна ни отворачиваться от Запада, ни поворачиваться лицом к Востоку, ее курс в ХХ1 в. – Норд-Ост. Российское Заполярье прирастать будет агротехнополисами и технопедиаполисами, и возможно, техноандрагополисами. Будет формироваться новый исторический тип индивидуальности – личности творца, овладевающего социальным и природным космосом. Эта позиция обосновывается Ю.Г. Полетаевой в работе «Проблема исторической индивидуальности в контексте времени». [8] Идеи В.И. Вернадского о создании новых типов энергетического обмена и новых материалов в своем жизненном воплощении позволят создать достаточную для интенсивного развития плотность населения в доселе необжитых и невыносимых для жизни регионах. [6]

Сейчас народы мира ждут спасения от катастрофы постиндустриального общества. Они нуждаются в избавлении от свободного рынка, информационной эры, от фетиша свободной торговли. [9] Здесь необходимо применить силу и политическую волю – вернуться средствами стратегического планирования к развитию сельского хозяйства и промышленности, улучшению качества образования и повышению жизненного уровня рабочей силы.[7] Локомотивом такого глобального неоиндустриального развития в общее и безопасное будущее объединенного человечества может и должна стать Россия.[10] Только такое будущее может стать безопасным для настоящего, в любом ином случае нас ждет «футурошок» - столкновение с будущим в его наиболее монструозном образе постиндустриализма, возврат в прошлое кастового феодального общества социального неравенства, насилия и войн. [11]

 

Неоиндустриальный вектор развития социума, на который нацелена русская ментальность, сам исторический путь нашей Родины позволяет по-новому и вместе с тем в целом – традиционно, поставить вопрос о неоиндустриализме как национальной идее нового тысячелетия, магистральном пути общества в базисе, созидающем новую экономику – экономику безопасности всего народа. Такая экономика гарантирует сохранение суверенитета - государственной и культурной независимости народа, сбережение созданного русским народом в содружестве с другими народами Евразии единого, великого, тысячелетнего государства-нации. Именно поэтому нашей национальной идеей может и должен стать неоиндустриализм как развитие производства тонких технологий, формирование экономики знания как экономики безопасности и народосбережения. В сущности, речь идет о начале движения великой страны от обеспечиваемой из последних народных сил безопасности стратегических объектов и технологий старой индустриальной экономики «второй волны» к неоэкономике безопасности – экономике неоиндустриализма, гарантирующей государственное и территориальное единство России, ее лидирующее положение в мировом историческом процессе. В этом процессе завершается предыстория человечества и начинается подлинная его история.

Движение к неоиндустриализму идет через постиндустриальную стадию развития. Эта стадия выглядит как элемент формирования глобального сверхобщества. Поскольку социалистическое сверхобщество погибло в ходе холодной войны, речь идет о развитии в рамках западного глобального сверхобщества («глобального человейника»), по выражению А.А. Зиновьева. [12]  Такое развитие идет в условиях продолжающейся скрытой конкуренции двух цивилизационных типов – антропогенного и техногенного. [13] А.Панарин пишет, что в наступлении западной цивилизации и формировании глобального сверхобщества постиндустриализма что-то сломалось: «Однако что-то изменилось в мире сегодня. «Караул устал!» Принцип реальности берет верх над принципом довольствования видимостями. Началась первая поляризация людей в рамках самой потребительской формации. Одни – «слабые» - по-прежнему готовы довольствоваться видимостями манипуляторского дизайна и просят: дайте нам новую иллюзию, в новой упаковке и послаще прежней».[14] И в России что-то изменилось на рубеже тысячелетий. Историк либеральной ориентации в учебнике, изданном фондом Ельцина, с нескрываемой ненавистью пишет заключительную фразу книги: «А в ночь на Новый год Ельцин официально передал своему Путину президентские полномочия».[15] Все сказанное означает, что планета, ее большая часть переходит вслед за Россией           на путь суверенного неоиндустриального развития и обеспечивает антропогенную линию формирования объединенного человечества. Россия будущего и объединенная интересами развития планета формируются в противостоянии техногенной цивилизации западного глобального сверхобщества.

 

Библиографический список

 

1.      Бузгалин А., Колганов А. Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего. М.: Яуза, 2009.

2.      Кагарлицкий Б. Восстание среднего класса. М.: Ультра. Культура, 2003

3.      Кастронова Э. Бегство в виртуальный мир. М.: Ростов-на-Дону, 2010

4.      Колесова И.С. Секулярная соборно-феноменологическая гипотеза и проблема эволюции соборности в России // Этносоциум и межнациональная культура. № 4 (12), 2008. с.137

5.      Крепость Россия: прощание с либерализмом. М.: Яуза, 2005.

6.      Миронова Т.Л. План Путина-Медведева и национальная безопасность. М.: Алгоритм, 2008

7.      Пивоваров Д.В. Культура и религия: сакрализация базовых идеалов. Екб: УрГУ, 2013

8.      Полетаева Ю.Г. Проблема исторической индивидуальности в контексте времени // Московское научное обозрение, № 8. 2011. с 27

9.      Святенко П.В. Машина порядка. М.: Алгоритм. 2008.

10.  Слезин В. Геноцид белой расы. Кризис Европы. М.: Аст. 2010

11.  Ткаченко С.В. Информационная война против России. СПб: Питер, 2011

12.   Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. М: Центрполиграф, 2000.

13.   Бакшутов В.К. Философия истории. Екб.: УрГУ, 2003.

14.   Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в ХХ1 веке. М.: Эксмо, 2004. С. 201.

15.   Травин Д. Очерки новейшей истории России. Книга первая: 1985-1999. СПб: Норма. 2010. с. 346.