ЧТО ДЕЛАТЬ С «ГИБРИДНЫМИ» ПРОТИВОСТОЯНИЯМИ?

Открытость и популярность темы гибридных, или холодных противостояний или даже войн, сегодня очевидна. Эмоции кипят, негодование множится, многие делают открытия, что оказывается простые, даже обыденные, вещи могут стать не только орудием, но и оружием – даже в сфере искусства. Вот и становятся спектакли «диверсией», книга «ударной акцией», песня «провокацией», картина «бомбой».  

Если искусство возвращается к параметрам холодной войны, названной теперь гибридной, то должно ли оно, однако входить в Оборонную или Военную доктрину государства? По терминологии должно, однако как это будет выглядеть в таких документах? Классифицировать театр как дот, а галерейные проекты Гельмана как бронепоезд?   

Звучит диковато. Но тогда как быть с военными и боевыми терминами в искусстве?

Нам говорят, что мы слишком далеко заходим. Но конфликты, связанные с искусством давно уже вышли за пределы самого искусства и его деятелей, вплоть до того, что сам Президент публично обратился к проблеме, собрав деятелей искусства. Его тезис был простой: Вы между собой, в творческом цехе, договоритесь, а мы примем ваши правила.   

Формула лояльная: вы сами определите ваши правила. А мы их примем. 

И вот что наблюдаем: никаких подвижек в выработке правил поведения в сфере искусства не вырабатывается. Никем.

Возникает интересная ситуация: конфликты есть, они всплывают, Президент реагирует, обращаясь к творческой элите, а творческая элита пренебрежительно молчит: мол, не высокое это дело цеховые правила для творческой интеллигенции формировать.   

Вот тут и возникает тонкая материя. А кто это будет делать? Ведь логика проста: если есть проблема, она должна решаться. Если вы её не решите, то мы её решим. Но по-своему. Тогда не обессудьте. Мы ведь политики, а не писатели и режиссёры, мы тонкостей не знаем, видим только социальный конфликт, спровоцированный искусством. Если вы не сделаете правила для себя, то мы сделаем правила для вас. Тогда в некую доктрину безопасности будет внесена позиция об эстетической части гибридных войн - со всеми вытекающими по безопасности. Более того, эта позиция в доктрине есть, но она, скажем так, не активирована. Поэтому Президент и просит: господа, сделайте сами. Иначе заработают другие законодательные механизмы! Более, скажем так, бесцеремонные.  

Есть и другой вариант: оставить принцип «всем можно всё». Тогда придется принимать следствия этого принципа. К примеру, хам с краской перед вашей картиной поумнеет и, вылив на картину ведёрко краски, скажет: это инсталляция (это моя инсталляция на вашу инсталляцию – у меня с вами творческий диалог одноприродным языком). И всё. Человек выбегает на сцену во время спектакля и начинает участвовать в спектакле. А что тут такого - это его самовыражение и творческая трактовка вашего спектакля. Не нравится? Так это дело вашего испорченного вкуса, не понимающего новизну. Я не могу? Почему? Ваша свобода разрешает мою свободу, вопросы ко мне есть? Не может быть! Ведь я разрешил вам ваш спектакль, почему вы не разрешаете мне мой?

Так и будет замыкаться круг, который только разжигает гибридные противостояния.  

Не пора ли творческому сообществу внять призыву Президента и составить эти правила, чтобы хотя бы показать, что он идёт, что в этом направлении творческие люди работают! Ведь сам процесс, пусть неудачный говорит о настрое решить проблему. Хорошо, если не хватает умений, распишите свои заклинание о «самоцензуре», о «внутреннем цензоре» - что такое? Хоть мы будем знать, что от вас ожидать. Если вы решите, к примеру, что позволяете Алису Куперу резать на сцене голову человека, то мы будем хотя бы предупреждать об этом людей. 

Иначе ситуация будет упрощаться – возникнет законодательная инициатива, которая, опираясь на нежелание творческого люда сформировать свои правила для себя и под себя, сформирует свои – для себя и под себя. И потом жаловаться будет сложно.   

Не пора ли начать?

Литературная Россия №45. 23 декабря 2016