СИНТАШТА: ТЕРРИТОРИЯ МЕСТА

Печать

Автор: Д.Г. Зданович Категория: Зданович Дмитрий Геннадьевич

Комплекс древних памятников на р. Синташта в Челябинской области – один из археологических брендов Южного Урала. Комплекс традиционно ассоциируется с синташтинской археологической культурой развитой поры бронзового века. Исследования на р. Синташта, возобновленные в 2016 году, позволяют существенно расширить древний культурный и исторический контекст комплекса. В итоге сегодня «Синташта» представляется значимым на протяжении тысячелетий Местом развития Степной Евразии. Это – важное наследие, которое нам предстоит осваивать и исследовать.  
Ключевые слова: Синташта, эпоха бронзы, археология, историческая память, социальный археологический проект.

                                                                 Немного Солнца или просто чай?
                                                                         О  сумерках твоих не говори.
                                                Мы встретимся с тобой в урочище Челксай,
                                                            где будем вновь – принцессы и цари.
                                                                              Полевой фольклор
 
Комплекс памятников древней истории на реке Синташта у поселка Рымникский Челябинской области – одна из легенд археологии Южного Урала. Здесь в 1970-х и 1980-х годах впервые были исследованы остатки укрепленного круглопланового поселения аркаимского типа, погребально-храмовый комплекс «Большой синташтинский курган» (БСК) и могильники с необычным содержанием, включая  находки, вероятно, древнейших в мире колесниц.
Первоначально особое значение было придано именно могильникам. Внимание сразу же привлекли обнаруженные здесь остатки легкого колесного транспорта [20], а также «индоевропейские» «захоронения лошадей и собак» [19. Р. 224], богатый металлический инвентарь и сложно-утонченный погребальный обряд. Материал не укладывался в традиционные схемы. В 1977 году известный индийский археолог Б.Б. Лал впервые предложил особое название для выявленной совокупности артефактов – «Синташтинская культура погребений» (Sintashtagraveculture).   Исследователь из Индии связывал эти находки с ведическими ариями [18. Р. 292]. К сходным выводам пришел В.Ф. Генинг – руководитель первых исследований Синташты. На основе своего глубокого анализа погребального обряда он соотнес памятники на р. Синташта с ранними индоиранскими племенами (ариями) [2]. Близкие взгляды были выражены в монографии К.Ф. Смирнова и Е.Е. Кузминой в связи с их концепцией «новокумакского культурно-хронологического горизонта» [13].
При возобновлении в середине 1980-х годов раскопок на Синташтинском поселении (Г.Б. Зданович) были выявлены архитектурные остатки сложных оборонительных сооружений. Результаты были представлены на Всесоюзной  археологической конференции в г. Баку [7]. Прецедент Синташты открыл максимальные возможности для последующего исследования всей «Страны городов» Южного Урала эпохи бронзы – до открытия Аркаима оставалось всего лишь два года. 
В итоге комплекс памятников на р. Синташта стал устойчиво ассоциироваться с феноменом «синташтинской археологической культуры» или «синташтинского типа памятников» рубежа эпох средней – поздней бронзы. Эта ситуация была закреплена этапной коллективной монографией 1992 года [3]. Закономерным нужно признать опыт наименования нового направления в археологии – «синташтоведение» [8], направленного на исследование всего «Аркаимско-Синташтинского мира» эпохи развитой степной евразийской бронзы, от Казахстана, через Урал, до Средней Волги и далее на Запад.
  Синташта: современность. Считалось, что «к настоящему времени комплекс полностью исследован раскопками и находится в ложе водохранилища… Некрополь полностью раскопан» [6. С. 144, 152].   Новые  изыскания показали, что это не вполне так.
В полевой сезон 2016 года исследования на Синташте были возобновлены. Раскопки были проведены на трех объектах: Большой синташтинский курган (БСК), погребальный комплекс C IV,  комплекс C V («ритуальная площадка») (рис.).
Результаты исследований 2016 года позволяют говорить о новых историко-культурных измерениях археологического комплекса на р. Синташта, в том числе, речь идет о БСК. Основные его раскопки были проведены в 1970-х годах под общим руководством В.Ф. Генинга [3. С. 342–374].
БСК – самый загадочный памятник в составе Синташтинского архео-культурного комплекса.
Новые археологические исследования проводились в южной и центральной части  БСК. Площадка между южной бровкой и не раскопанной северной полой БСК была расчищена при помощи техники и вручную. Зафиксировано местоположение гробницы и толоса. Южная бровка, сильно разрушенная норами животных и вкопами, была зачищена на протяжении 60 м и в отдельных местах разобрана, в результате чего были получены новые данные о сложном и неоднородном строении насыпи. «Внутри кургана» зафиксирован, возможно, обходной коридор, впоследствии специально (?) засыпанный грунтом. Подтверждены следы повышенной увлажненности древней почвы под курганом. Археологическими раскопами также были выбраны участки рва, установлена сложная планировка и неоднородная глубина рвов (см. подробнее в тексте Г.Б. Здановича и Т.С. Малютиной в этом сборнике).

 
Рис. Синташтинский архео-культурный комплекс: план – схема  
 
 БСК и другие древние «Большие» курганы. «Большие» курганы разных времен и народов, как правило, имеют между собой нечто общее – некие единые принципы, связанные с идеями сакральности и знаковой многоэтапностью возведения архитектурной конструкции.
Возьмем, например, Большой курган в Свештари (Болгария, рубеж IV-III веков до н. э.), который принадлежал гетам. Курган, его высота 19 м, был возведен в три приема, что вероятно, отражает представления о последовательных стадиях переселения души в «иной» мир. Этапы возведения насыпи сопровождались разными жертвоприношениями (конь, собака, священные дары). Сундучок с золотыми дарами был размещен в насыпи «в соответствии с принципами гетских обрядов по обретению бессмертия, во время второго этапа трехчастного по времени сооружения кургана, для того, чтобы священные дары богам сопровождали душу на ее пути к бессмертию». При этом геты уделяли большое внимание сохранению формы Большого Свертарского кургана, а также «сакральному характеру насыпи, периодически утрамбовывая ее и обмазывая» [4].
О раскопках другого «Большого» кургана – в Среднем Поволжье, у села Светлое Озеро – вспоминал Н.Я. Мерперт. Курган имел диаметр 60 м и высоту около 4 м. «Будучи господствующей высотой этого участка, он пользовался внимание в самые различные эпохи, вплоть до современности, когда на нем совершались весенние празднества». Под курганом была обнаружена крупная и глубокая (3,5 х 3,5 х 2 м) могильная яма. Погребенного сопровождала посыпка из охры и один-единственный сосуд, выполненный в традициях архаической полтавкинской культуры. В разных слоях насыпи выявлены остатки кострищ и зольников, глиняная площадка с локтевой и части лучевой кости человека, различные следы жертвоприношений, угли, зола [11. С. 179, 181]. Очевидно, что насыпь подсыпалась и «сакрализовывалась» неоднократно.
Примеры можно умножать, и какие-то аспекты сходных действий и отношений мы обнаруживаем на БСК. Так, единственное, в чем сходятся исследователи БСК – двуэтапность его создания. По словам В.Ф. Генинга, при исследовании БСК «выявлены остатки двух последовательных сложных сооружений: погребального комплекса и храма-святилища, возведенного на его руинах». Он также предположил, что «храм» возводился на протяжении девяти лет [3. С. 360, 365]. К сожалению, сейчас это мнение нельзя ни опровергнуть, ни признать. В.И. Стефанов также пишет: «памятник СБ состоит из двух компонентов, различных по своей функции» [14. С. 24].
При этом сильно расходятся мнения о времени создания, культурной принадлежности и особенностях архитектуры двух выделенных «компонентов» БСК. Что в этом отношении могут дать итоги проекта «Синташта – 2016»?
Вероятно, будут пересматриваться некоторые аспекты архитектуры погребального комплекса. «Пустое» пространство вокруг толоса может трактоваться как закрытый обводной коридор. Обводной коридор – важный и почти обязательный элемент храмовой архитектуры древних иранцев. Его планировка (с прямыми углами, по квадрату?) пока слабо документирована. Любопытно обратиться к материалам так называемого «круглого храма» в древней Нисе. Если БСК – еще не разделенный погребально-храмовый комплекс, то в Нисе, что интересно, в «круглом храме» обнаружены фрагменты статуй царей – предков (а также следы огней, возжигавшихся в их честь) [9. С. 18–23].
Обнаруженные в раскопах 2016 г. «волновые деформации» природного материка могут говорить о выходах в свое время  подземных вод (ключей) непосредственно на территории «храма» – БСК. Следы родников наблюдаются в районе БСК и в настоящее время. 
Проблемы абсолютной датировки БСК и Синташтинского комплекса памятников. Серия дат по материалам раскопок 1970-х гг. (погребения Большого грунтового могильника – СМ), полученная в в радиоуглеродных лабораториях Киева и Вильнюса дала неоправданно большой разброс значений, и справедливо признается исследователями  (Е.Е. Кузмина) недостоверной.
Позднее, в 2000-х годах, две даты по Синташте были получены в рамках международного проекта «Абсолютная хронология бронзового века Южного Урала». Датированы два погребения комплекса С II (малый грунтовый могильник). Материал – дерево и фрагмент кости человека. После калибровки даты оказались практически идентичными – 2030-1880/1870 гг. до н. э. (93-95 % вероятности) [17. Р. 360], что вполне соответствует обще-синташтинскому хроноинтервалу.   
Непосредственно по БСК имеется девять радиоуглеродных дат – шесть по гумусу и три, где материалом для датирования послужило дерево (еще два образца из раскопок 2016 года – в стадии обработки). Опубликованы, то есть, находятся в свободном доступе, лишь две даты [16]. Проблемы датирования памятников археологии по погребенными ими почвам (образцам древнего гумуса) общеизвестны [12. С. 52–55; 16; и др.]. Однако наличная информация по С14, где базой для анализа служило дерево, сегодня также не решает проблемы. Говоря в целом, даты БСК «растекаются» от энеолита / ранней бронзы до, возможно, раннего железного века. Таким образом, здесь отмечается та «многовековость», которая характерна для древних «больших» курганов разных эпох и разных территорий.
В ходе раскопок БСК 2016 г. непосредственно в «теле» кургана была получена коллекция (небольшая) керамики эпохи бронзы (синташтинская и, вероятно, алакульская культуры), а при расчистке северного фаса южной бровки – бронзовая серьга с раструбом черкаскульско-федоровского типа (XIII-X  века до н. э.).  
Комплекс C V («ритуальная площадка»). Он расположен у юго-западного подножия БСК к западу от погребений СМ – Синташтинского большого грунтового могильника (рис.) и зафиксирован на местности верхушками камней, выступающими на поверхность. Визуально наблюдалось восемь таких камней. Протяженность объекта с ЮВ на СЗ составляет не менее 80 м. Высота камней (с учетом их оснований, вкопанных в материк) составляет не более 70 – 80 см. Раскопки показали, что некоторые из этих относительно крупных камней соединены между собой рядами более мелких, также слегка заглубленных в материк. В линию каменных конструкций в пределах раскопа вписаны две небольшие ямы округлой формы, размером 30 х 30 и 25 х 30 см. Одна из них заполнена слабо прокаленным грунтом и древесными угольками, в другой найдены  фрагменты кальцинированных костей – остатки сожжения тела человека или животного (не определимо). Подобные каменные объекты, слишком мелкие, чтобы считаться «комплексами менгиров», ранее уже исследовались в Южном Зауралье. В качестве примера можно привести комплекс Наровчатский II, где единственными находками, среди камней, стали несколько дробленных обожженных костей животных. Гумус с поверхности площадки, как, вероятно, и в случае с С V, был снят [1. С. 145–146]. Радиоуглеродных дат по  памятникам этого типа пока нет, но по характеру обряда можно предположить, что они относятся к эпохе финальной бронзы.
Комплекс С IV. Этот объект погребального характера располагается всего в 60 м от Малого грунтового могильника (С II) с красивыми материалами синташтинской эпохи, завершая планировку всего Синташтинского комплекса с стороны Севера. Сам он, что важно, ориентирован относительно С II строго на астрономический север (рис.). Однако, как выяснилось при раскопках 2016 года, это памятник совсем иных эпох. В его основе лежит некий, не совсем сейчас мне сейчас понятный, комплекс периода уже завершения бронзового века, отмеченный развалами керамических сосудов черкаскулького типа (XIII-X века до н. э.). Этот первичный объект был нарушен двумя погребениями раннего железного века с датировками конец V – первая половина IV веков до н. э. (основное погребение, образовавшее курган) и впускной могилой с типологической датой в пределах IV – III веков до н. э.
То есть, на материалах новых стационарных раскопок мы видим повышенное внимание достаточно поздних обитателей Степи – Синташты к объектам их предшественников. Это касается времен поздней / финальной бронзы и раннего железного века.
Синташта: окрестности. В полевой сезон 2016 года также были проведены предварительные разведочные исследования в районе Синташты.  Как было выяснено, на обширных участках прилегающей территории еще ни разу «не ступала нога археолога». Полностью не обследованными оказались просторы по правобережью р. Синташта в пределах 5–15 км от общеизвестного комплекса памятников. Основные  рекогносцировочные работы были проведены в урочищах Челсксай и Картубай.
Урочище Челксай – природная  котловина – геологическая чаша, размером около 5–6 км с ЮЗ на СВ и 4 км с Ю на С. На склонах урочища, в ходе предварительного осмотра, зафиксировано четыре древних могильника курганного типа. Оценка – более 100 курганов. Могильники размещаются на возвышенных местах, на бортах урочища. Наиболее сильно превышены Ю и С борта – 365-366 м (система высот Балтийская). Наиболее крупный могильник – Челксай II – находится в западном секторе. Его  протяженность вдоль условного меридиана – около 1 км. На территории могильника существуют природные, либо искусственно перемещенные камни с «антропологическими чертами», к которым, возможно, примыкают древние культовые площадки.  
Структуру и хронологию могильников еще предстоит исследовать, но уже сейчас очевидно, что речь идет о долговременных системах погребальных практик, основанных, как надо полагать, на своих собственных идеологических системах. Господствующие ландшафтные позиции, прилежащие к гребню водораздела (а это – непосредственно раздел Каспия и Тоболо-Обских рек) занимают «царствующие» курганы раннего железного века – памятники скифо-сарматской культуры. От них – цепочками, вниз, по склонам урочища отходят более поздние погребальные курганные захоронения, где, предположительно, можно видеть захоронения кочевников раннего средневековья (возможно, гуннов, ранних тюрок). К ним примыкают покрытые камнем некрупные могилы, вероятно, связанные уже с населением  казахского характера, находящегося в стадии принятия «народного ислама» (условно – с XIV века). Интересно отметить среди выявленных памятников Челксая наличие кургана с «усами». Современная датировка памятников этого типа – последние десятилетия IV века н. э. – вторая половина VII веков н.э. [5].   
Синташта и вокруг: пространство и время. В плане древнего пространства особое внимание стоит уделить погребению № 1 комплекса С IV. Ближайшие аналогии этому погребальному комплексу ведут в Центральную Азию – в сакский мир кочевников Памира [10].
Особого удивления это, в прочем, не вызывает. Объяснение лежит в пастбищно-кочевой системе хозяйства ранних номадов, с посезонным распределением пастбищ и водных источников. Сезонные перекочевки проходили преимущественно в меридиональном направлении и часто на большие расстояния. При этом зимники находились в южных областях Казахстана (Семиречье, Приаралье), а летники – на севере Казахстана, в Приуралье, на юге Западной Сибири. Похожий образ жизни сохранялся у казахов еще в XIX – начале XX веков [15].
Одна из особенностей этой системы – многолетняя устойчивость кочевых меридиональных маршрутов, тесно привязанная к локусам водных источников и продуктивных пастбищ, родовым и племенным «местам». Внимательный наблюдатель – А.В. Кадомцев – в 1877 году писал: «У каждой волости, каждого аула при летних перекочевках для пастбищного содержания скота есть путь следования, которыми никто другой не имеет права пользоваться и потравить. Относительно этих мест сами киргизы (казахи – Д.З.) говорили: «Тут также кочевали и жили их отцы». По этим маршрутам шли «их предки  тысячу лет назад» - подчеркивает Мак-Гахан в своей книге «Военные действия на Оксусе и падение Хивы» (М., 1875) (Цит. по: [15]).
Погребения № 1 и № 4 кургана С IV Синташтинского комплекса – замечательное доказательство существования той же модели хозяйства и картины мира в степях эпохи раннего железа. «События» на кургане можно реконструировать следующим образом. Где-то на рубеже V – IV вв. до н. э. проходящее через Синташту кочевье оставляет могилу молодого воина. Для погребения выбирают небольшой холм, образованный каким-то незавершенным комплексом последних веков эпохи бронзы (черкаскульская или черкаскульско-федоровская культура). Их привлекает не только возвышенный характер места, но, вероятно, еще и наличие здесь более раннего погребения.
Им было нужно вписаться в сакральный ландшафт!
При этом сами «черкаскульцы» уже ориентировали свой погребальный комплекс на структуры развитой бронзы, связанные с БСК (рис.). Затем сменяются поколения, меняются элементы материальной культуры (керамика, наконечники стрел, т. д.), проходит, предположим, 100 лет или больше, и уже новое кочевье там же  погребает уже своего мужчину – воина.
Интересно, что со всех выдающихся точек могильников Челксая виден БСК. То есть, вероятно, концентрация здесь поздних погребений связана не только с удобными маршрутами кочевий, но и обусловлена сакрально и идеологически.
Сходная ситуации отмечена и в более отдаленном на северо-запад относительно Синташтинского комплекса урочище Картубай. Здесь на могильнике эпохи бронзы / раннего железа (?) расположено современное, но со старыми корнями, казахское кладбище. Ситуация характерная. В случаях, если казахские кладбища не привязаны непосредственно к оседлым поселкам, до 50% процентов из них базируются на древних могильниках. 
Заключение. В литературе разработано понятие «историческая память» (М. Хальбвакс, П. Нора, Ж. Ле Гофф, и др.). Представляется, что в древней степной Евразии своего рода «текстом», воплощающем то, что мы сейчас называем «исторической памятью», служил ландшафт. Любой ландшафт (как, впрочем, и проецируемое на него человеческое сознание) требует своих выраженных локусов – своей «точки сборки». С уверенностью можно считать, что одной из таких «точек», причем, важной «точкой», на протяжении тысячелетий был Синташтинский комплекс памятников, рожденный эпохой развитой бронзы, и особенно – БСК, вне зависимости от проблем его датировки.
 Синташта – это Место, которое нам еще предстоит унаследовать по-настоящему. Опыт работы 2016 года показывает значимость Синташты также как и проекта современной социальной археологии. В сущности, все повторяется. И мы возвращаемся на свои старые Места.   
Благодарности. Автор признателен Г.Б. Здановичу и Т.С. Малютиной (Заповедник «Аркаим» / ЧелГУ), А.Д. Таирову (ЮУрГУ) за ценные консультации, С.А. Батанину (ЧелГУ) – обработка данных JPS позиционирования памятников и подготовка иллюстративного материала, а также, безусловно, А.Н. Коновалову и Н.Е. Пудовкину (г. Самара, СамГТУ) за проведение совместных полевых исследований.
 
Список литературы
1. Гаврилюк, А. Г. Погребальные комплексы. Могильники Ак-Мулла I, Городищенское IX, Наровчатский II [Текст] / А. Г. Гаврилюк, С. А. Григорьев, С. С. Марков // Археология Южного Урала. Степь (проблемы культурогенеза). – Челябинск : Рифей, 2006. – С. 89–152.  
2. Генинг, В. Ф. Могильник Синташта и проблема ранних индоиранских племен [Текст] / В. Ф. Генинг // Сов. археология. – 1977. – № 4. – С. 53–73.  
3. Генинг, В. Ф. Синташта [Текст] // В. Ф. Генинг, Г.Б. Зданович, В. В. Генинг. – Челябинск : Юж.-Урал. кн. изд-во, 1992. – Т. 1. – 408 с.  
4. Гергова, Д. Золотые дары из Свештари [Текст] / Д. Гергова. – София: Борина, 2013. – 25 с.
5. Грудочко, И. В. К вопросу о хронологии курганов с «усами» урало-казахстанских степей [Текст] / И. В. Грудочко // Археологическое наследие Урала : от первых открытий к фундаментальному научному знанию (ХХ Уральское археол. совещание). – Ижевск : Ин-т компьютерных исследований, 2016. – С. 216–219.  
6. Зданович, Г. Б. Аркаим – Страна городов : Пространство и образы [Текст] / Г. Б. Зданович, И. М. Батанина. – Челябинск : Крокус ; Юж.-Урал. кн. изд-во, 2007. – 260 с.  
7. Зданович, Г. Б. Оборонительные сооружения эпохи бронзы Урало-Казахстанских степей [Текст] / Г. Б. Зданович, В. В. Генинг // Достижения советской археологии в XI пятилетке. – Баку, 1985. – С. 121–122. 
8. Зданович, Д. Г. Синташтинское общество : социальные основы «квазигородской» культуры Южного Зауралья эпохи средней бронзы [Текст] / Д. Г. Зданович. – Челябинск : Центр «Аркаим» ; ЧелГУ, 1997. – 93 с.
9. Кошеленко, Г. А. Культура Парфии [Текст] /  Г. А. Кошеленко. – М. : Наука, 1966. – 220 с.  
10. Литвинский, Б. А. Древние кочевники крыши мира [Текст] / Б. А. Литвинский. – М. : Наука, 1972. – 274 с.
11. Мерперт, Н. Я. Из прошлого: далекого и близкого. Мемуары археолога [Текст] / Н. Я. Мерперт. –  М. : Тарус, 2011. – 384 с.
12. Приходько, В. Е. Аркаим – укрепленное поселение эпохи бронзы степного Зауралья : почвенно-археологические исследования [Текст] / В. Е. Приходько, И. В. Иванов, Д. Г. Зданович, Г. Б. Зданович, Д. В. Манахов, К. Инубуши. – М. : Типография Россельхозакадемии, 2014. – 264 с. 
13. Смирнов, К. Ф. Происхождение индоиранцев в свете новейших археологических открытий [Текст] / К. Ф. Смирнов, Е. Е. Кузьмина. – М. : Наука, 1977. – 82 с.
14. Стефанов, В. И. О культурной принадлежности большого синташтинского кургана [Текст] / В. И. Стефанов // Рос. археология. – 2009. – № 1. – С. 18–24.   
15. Таиров, А. Д. Пастбищно-кочевая система и исторические судьбы кочевников урало-казахстанских степей в I тысячелетии до новой эры [Текст] / А. Д. Таиров // Кочевники урало-казахстанских степей. – Екатеринбург : Наука, 1993. – С. 3–23.
16. Хохлова, О. С. Естественнонаучные исследования большого синташтинского кургана в Челябинской области [Текст] / О. С. Хохлова, А. А. Хохлов, А. А. Гольева, Г. Б. Зданович, Т. С. Малютина // Вестник Оренбургского гос. ун-та. – 2008. - № 10 (92). – С. 150–156. 
17. Hanks, B. K. Towards a refined chronology for the Bronze Age of the southern Urals, Russia [Text] / B. K. Hanks, A. V. Epimakhov, A. C. Renfrew // Antiquity. – 2007. – Vol. 81. – P. 353–367.
18. Lal, B. B. The Indo-Aryan hypothesis vis-à-vis Indian archaeology [Text] / B. B. Lal // Этнические проблемы истории Центральной Азии в древности. – М. : Наука, 1981. – С. 280–294.  
19. Mallory, J. P. The ritual treatment of the horse in the Early Kurgan Tradition [Text] / J. P. Mallory // Journal of Indo-European Studies. – 1981. – Vol. 9. – P. 205–226.
20. Piggott, S. Bronze Age chariot burials in the Urals [Text] / S. Piggott // Antiquity. – 1975. – Vol. 49. – P. 289–290.
 
 
D. G. Zdanovich 
SYNTASTA: THE TERRITORY OF A SITE

A complex of ancient sites on the river Sintashta in the Chelyabinsk Region is one of the archaeological brands of the Southern Urals. The complex is traditionally associated with the Sintashta archeological culture of the developed  stage of the Bronze Age. Research on the river Sintashta, renewed in 2016, can significantly expand the ancient cultural context of the complex. As a result, "Sintashta" seems to be significant for millennia the Place of development of Steppe Eurasia. This is an important heritage that we have to master and explore.

Key words: Sintashta, the Bronze Age, archeology, historical memory.
 
References
1. Gavrilyuk, A. G. The burial complexes. Cemeteries Ak-Mulla I, Gorodischenskoye  IX, Narovchatskiy II [Text] // A. G. Gavriluk, S. A. Grigoryev, S. S. Markov // Archaeology of the South Urals. The Steppe (the problems of cultural genesis). – Chelyabinsk : Rifey, 2006. – P. 89–152. (in Russ.).
2. Gening, V. F. The cemetery at Sintashta and the problem of Early Indo-European peoples [Text]  / V. F. Gening // Soviet Archaeology. – 1977. – № 4. – P. 53–73. (in Russ.).
3. Gening, V. F. Sintashta [Text] / V. F. Gening, G. B. Zdanovich, V. V. Gening. – Chelyabinsk : South-Urals State Edition, 1992. – Vol. 1. – 408 p. (in Russ.).
4. Gergova, D. Gold gifts from the Sveshtari [Text]  / D. Gergova. – Sofia : Borina, 2013. – 25 p. (in Russ.).
 5. Grudochko, I. V. Towards a chronology of kurgans with “moustaches”of the Ural-Kazakhsteppes [Text] // Archaeological heritage of the Urals (XX Urals Archaeological Conference). – Izhevsk, 2016. – P. 216–219. (in Russ.).
6. Zdanovich, G. B. Arkaim - the Country of Towns : Space and images [Text] / G. B. Zdanovich, I. M. Batanina. – Chelyabinsk : Krokus ; South-Urals State Edition, 2007. – 260 p. (in Russ.).
7. Zdanovich, G. B. Bronze Age fortified constructions of Ural-Kazakh steppes [Text] / G. B. Zdanovich, V. V. Gening // The achievements of Soviet archaeology in the XI five year plan. – Baku, 1985. – P. 21–122. (in Russ.).
8. Zdanovich, D. G. The Sintashta society : social foundations of the Trans-Ural “quasi-urban” culture of the Middle Bronze Age [Text] / D. G. Zdanovich. – Chelyabinsk : Center “ Arkaim” ; Chelyabinsk State University, 1997. – 93 p.  (in Russ.).
9. Koshelenko, G. A. The Parthian culture [Text] / G. A. Koshelenko. – M. : Science, 1966. – 220 p. (in Russ.).
10. Litvinsky, B. A. Ancient nomads of the roof of the world [Text] / B. A. Litvinsky. – M. : Science, 1972. – 274 p. (in Russ.).
11. Merpert, N. Ya. From the past: distant and intimate. Memoirs of the Archaeologist [Text] / N. Ya. Merpert. – M.: Tarus, 2011. – 384 p. (in Russ.).
12. Prikhodko, V. E. Arkaim : the Bronze Age fortified settlement of the steppe Trans-Ural : soil-archaeological research / V. E. Prikhodko, I. V. Ivanov, D. G. Zdanovich, G. B. Zdanovich, D. V. Manakhov, K. Inubishi. – M. : Typography RAAS, 2014. – 264 p.  (in Russ.).
13. Smirnov, K. F. The origin of Indo-Iranians in the light of the latest archaeological discoveries [Text] / K. F. Smirnov, E. E. Kuzmina. M. : Science, 1977.    82 p. (in Russ.).
14. Stefanov V. I. On the cultural affiliation of  theGreat Sintashta  Kurgan [Text] / V. I.  Stefanov // Russian archeology. 2009. – № 1. P. 18–24. (in Russ.).
15. Tairov, A. D. Pasture nomadic system and historical destinies of nomads of the Ural-Kazakh steppes in the First Millennium BC / A. D. Tairov // Nomads of the Ural-Kazakh steppes. - Ekaterinburg: Science, 1993.  P. 3–23. (in Russ.).
16. Khokhlova, O. S. Natural science studies of the Great Sintashta  Kurgan in the Chelyabinsk Region [Text] / O. S. Khokhlova, A. A. Khokhlov, A. A. Golieva, G. B. Zdanovich, T. S. Malyutina / / Bulletin of the Orenburg State University. 2008. – № 10 (92). P. 150-156. (in Russ.).
17. Hanks, B. K. Towards a refined chronology for the Bronze Age of the southern Urals, Russia [Text] / B. K. Hanks, A. V. Epimakhov, A. C. Renfrew // Antiquity. – 2007. – Vol. 81. – P. 353–367.
18. Lal, B. B. The Indo-Aryan hypothesis vis-à-vis Indian archaeology [Text] / B. B. Lal // Ethnic problems of the history of Central Asia in antiquity. –  M. : Science, 1981.P. 280294.
19. Mallory, J. P. The ritual treatment of the horse in the Early Kurgan Tradition [Text] / J. P. Mallory // Journal of Indo-European Studies. – 1981. – Vol. 9. – P. 205–226.
20. Piggott, S. Bronze Age chariot burials in the Urals [Text] / S. Piggott // Antiquity. – 1975. – Vol. 49. – P. 289–290.